Неточные совпадения
Я писал его отцу, что до свидания с
сыном его Петром я только знал, что он нежный супруг и добрый отец, а теперь убедился, что он и художник-портретист.
Богатства неслыханные, красота неувядаемая, женихи изящные, богатые, знатные, все князья и генеральские дети, сохранившие для нее свои сердца в девственной чистоте и умирающие у ног ее от беспредельной любви, и наконец он — он, идеал красоты, совмещающий в себе всевозможные совершенства, страстный и любящий,
художник, поэт, генеральский
сын — все вместе или поочередно, все это начинало ей представляться не только во сне, но даже почти и наяву.
Беспокойная подруга Ильи Макаровича улеглась на вечный покой в холодной могиле на Смоленском кладбище, оставив
художнику пятилетнего
сына, восьмилетнюю дочь и вексель, взятый ею когда-то в обеспечение себе верной любви до гроба.
Сын монастырки, Рогожин знал монастырские порядки и умел быть не в тягость обителям, напротив, делался везде полезным человеком: он умел переплетать и подписывать пришедшие в ветхость книги; размечал углавы киноварью и твореным золотом и вообще мастерски делал подобные мелкие работки, на которые не только по захолустьям, но и во многолюдных городах не скоро достанешь искусного
художника.
Жило семейство Норков как нельзя тише и скромнее. Кроме каких-то двух старушек и пастора Абеля, у них запросто не бывал никто. С выходом замуж Берты Ивановны, которая поселилась с своим мужем через два дома от матери, ежедневным их посетителем сделался зять. Шульц вместе с женою навещал тещину семью аккуратно каждый вечер и был настоящим их семьянином и
сыном Софьи Карловны. Потом в доме их, по известному читателям случаю, появился я, и в тот же день, вслед за моим выходом, Шульц привез
художника Истомина.
И ее невестка, мать Нади, Нина Ивановна, белокурая, сильно затянутая, в pince-nez и с бриллиантами на каждом пальце; и отец Андрей, старик, худощавый, беззубый и с таким выражением, будто собирался рассказать что-то очень смешное; и его
сын Андрей Андреич, жених Нади, полный и красивый, с вьющимися волосами, похожий на артиста или
художника, — все трое говорили о гипнотизме.
Народ-художник, умным очам которого открылась нетленная красота тела, не мог окончательно проклясть и осудить тело, а Платон был слишком
сыном своего народа и его религии, чтобы совершить такую измену национальному гению эллинства, — он, который умное видение этого мира положил в основу своей философии.
Слово за словом полились ответы. Боб Денисов оказался
сыном оперного певца. Коршунов происходил из писательской семьи, где собирались
художники и артисты, подметившие дарование в мальчике. Федя Крылов, самый юный, промямлил, что в театре весело, а в университете скучно, и что ему все равно, где учиться теперь. Немчик Рудольф поднялся со своего места и, чуть хмуря брови над детски-ясными, застенчивыми глазами, произнес чуть слышно...
— Отважные ребята! — сказал Иван Васильевич, обратясь к царевичу татарскому и
художнику. — Будут знатные воеводы у
сына моего, коли бог не даст мне самому их дождаться.
Можно было подумать, судя по крутому нраву Иоанна, что
художник не переведет сентенции неосторожного молодого человека, напротив, он исправно передал ее властителю. Аристотель в этом случае знал великого князя, как знало его потомство, упрекавшее
сына его Василия Иоанновича в том, что он не похож на своего отца, который «против себя встречу любил и жаловал говоривших против него». Надо прибавить, он любил встречу против себя в речах, а не в действиях.
Были на то две причины: он знал, что Аристотель, слуга ему столь полезный, столь необходимый, любил Антона, как
сына, и старался в этом случае показать свое доброе расположение
художнику на близких ему...
И она вспомнила, что еще на днях у кузины офицер рассказывал про одного известного
художника: как жиды дали ему адрес"ростовщицы", у которой есть редкие жирандоли"Louis XVI", как его встретил
сын Анны Денисовны и
художник чуть не спросил его:"Здесь живет закладчица?"
Вы знаете по истории, что казнь врача привела в ужас всех иностранцев, живших тогда в Москве, что Аристотель бежал было в свою землю, что «князь великий пойма его и, ограбив, посади на Онтонове дворе за Лазарем святым», что
художник исполнил обет свой — докончил храм Успения пресвятой богородицы. Но что после сделалось с ним, с
сыном его, куда след их девался — нигде не отыщете. Напрасно сердце ваше спрашивает, где лежит прах их… Бог весть!
— Антонио! милый Антонио! названый
сын моего брата! какие боги занесли тебя сюда? — восклицал
художник, обнимая приезжего.
— Андреа, — продолжал
художник, — что же ты стоишь как вкопанный? что же не обнимешь нашего Антонио? Он также мой
сын — ты будешь ему меньшим братом.
Брат твой знаменитый врач; обетованная земля изящного, Италия, чтит в тебе великого
художника;
сыну твоему выпал жребий воина.